Неточные совпадения
— Я-то? Я — в
людей верю. Не вообще в
людей, а вот в таких, как этот Кантонистов. Я, изредка, встречаю большевиков. Они, брат, не шутят!
Волнуются рабочие, есть уже стачки с лозунгами против войны, на Дону — шахтеры дрались с полицией, мужичок устал воевать, дезертирство растет, — большевикам есть с кем разговаривать.
Дядя Хрисанф, пылая,
волнуясь и потея, неустанно бегал из комнаты в кухню, и не однажды случалось так, что в грустную минуту воспоминаний о
людях, сидящих в тюрьмах, сосланных в Сибирь, раздавался его ликующий голос...
Он приложил руку к сердцу: оно бьется сильно, но ровно, как должно биться у честных
людей. Опять он
волнуется мыслию, как Ольга сначала опечалится, когда он скажет, что не надо видеться; потом он робко объявит о своем намерении, но прежде выпытает ее образ мыслей, упьется ее смущением, а там…
Итак: если захотите рассмотреть
человека и узнать его душу, то вникайте не в то, как он молчит, или как он говорит, или как он плачет, или даже как он
волнуется благороднейшими идеями, а высмотрите лучше его, когда он смеется.
— Конечно, надо было догадаться, —
волновался Иван, — да я и догадывался об чем-нибудь мерзком с твоей стороны… Только ты врешь, опять врешь, — вскричал он, вдруг припомнив. — Помнишь, как ты к тарантасу тогда подошел и мне сказал: «С умным
человеком и поговорить любопытно». Значит, рад был, что я уезжаю, коль похвалил?
Кто из нас не испытывал желания жить одновременно и в своем отечестве,
волнуясь всеми интересами своей родины, и в то же время где-нибудь в Париже, Лондоне или Швейцарии в кругу других, но тоже близких интересов и
людей?
Испуганная стая,
взволновавшись, с шумом улетала, но, сделав круг и не видя нигде присутствия
человека, возвращалась назад и нередко вновь опускалась на прежнее место единственно потому, что я не выходил из своего убежища и не подбирал убитых или подстреленных кроншнепов; последнее обстоятельно очень важно, потому что к раненой птице почти всегда опустится стая.
Как только отойдешь несколько шагов от настоящего края, земля начнет в буквальном смысле
волноваться, опускаться и подниматься под ногами
человека и даже около пего, со всеми растущими по ее поверхности травами, цветами, кочками, кустиками и даже деревьями.
Наконец, есть болота зыбкие, которые народ не совсем верно называет трясинами, ибо они не трясутся, а зыблются,
волнуются под ногами
человека, ходенем ходят, как говорит тот же народ.
— Неужели можно так
волноваться из-за того только, что дурной
человек что-нибудь подумает? Да пусть его думает! — сказал я.
Аннинька во всей этой суматохе видела только одного
человека, и этот
человек, был, конечно, Гуго Братковский; m-lle Эмма
волновалась по другой причине — она с сердитым лицом ждала того
человека, которого ненавидела и презирала.
Как истинная кокотка по духу, она даже этимне
волнуется, а думает только: как нынче молодые
люди умеют мило говорить!.. и начинает примеривать другое платье.
Иногда угасшая любовь придет на память, он
взволнуется — и за перо: и напишет трогательную элегию. В другой раз желчь хлынет к сердцу и поднимет со дна недавно бушевавшую там ненависть и презрение к
людям, — смотришь — и родится несколько энергических стихов. В то же время он обдумывал и писал повесть. Он потратил на нее много размышления, чувства, материального труда и около полугода времени. Вот наконец повесть готова, пересмотрена и переписана набело. Тетка была в восхищении.
Но что сталось с Молодкиным — этого никто сказать но мог. Счастливый Молодкин! ты так незаметен в сввей пожарной специальности, что даже жало клеветы не в силах тебя уязвить! А мы-то
волнуемся, спрашиваем себя: кто истинно счастливый
человек? Да вот кто — Молодкин!
Качаясь на тонких ногах, точно земля под ним
волнуется, разводя руками, слепой и звонкий, он как бы перестал быть
человеком, стал трубою горниста, свирелью пастуха.
Пока внизу
люди кипели и
волновались вокруг дома, скрывшего необычайное явление, не менее суеты происходило и в самом доме. Исправник, ротмистр Порохонцев, выскочил в канцелярию в спальных бумазейных панталонах и фланелевой куртке и увидал, что там, скорчась в комочек на полу, действительно сидит черт с рогами и когтями, а против него на просительском диване лежит и дрожит огромная масса, покрытая поверх солдатской шинели еще двумя бараньими шубами: это был дьякон.
Ему захотелось, чтобы этот
человек жил рядом с ним, чтоб можно было видеть и слышать его каждый день. Он чувствовал, что просит, как нищий, и что это глупо и недостойно, и,
волнуясь, боясь отказа, бормотал, спустя голову.
У подножия гор, там, на тесных равнинах земли, жизнь, тревожно
волнуясь, растет, и страдает усталый владыка равнин —
человек.
Вы поставьте себя на мое место:
человек что-то там пишет,
волнуется… наконец, устает, скажу вам просто.
Шалимов (целуя ее руку,
волнуясь). Мне кажется, что, когда я рядом с вами… я стою у преддверия неведомого, глубокого, как море, счастья… Что вы обладаете волшебной силой, которой могли бы насытить другого
человека, как магнит насыщает железо… И у меня рождается дерзкая, безумная мысль… Мне кажется, что если бы вы… (Он прерывает свою речь, оглядывается. Варвара Михайловна следит за ним.)
Варвара Михайловна (
волнуясь). А я не знаю… Я не вижу ничего более яркого… (Шалимов внимательно прислушивается к словам Варвары Михайловны.) Я не умею говорить… Но, господа, я сердцем чувствую: надо, необходимо пробудить в
людях сознание своего достоинства, во всех
людях… во всех! Тогда никто из нас не будет оскорблять другого… Ведь мы не умеем уважать
человека, и это так больно… обидно…
Как бурное море, шумел и
волновался народ на городской площади, бояре и простолюдины, именитые граждане и
люди ратные — все теснились вокруг Лобного места; на всех лицах изображалось нетерпеливое ожидание.
Елена Андреевна. Фу, какой неприятный разговор! Я так
волнуюсь, точно протащила на себе тысячу пудов. Ну, слава богу, кончили. Забудем, будто не говорили вовсе, и… и уезжайте. Вы умный
человек, поймете…
— Живой
человек не может не
волноваться и не отчаиваться, когда видит, как погибает сам и вокруг гибнут другие.
Так, он решительно не мог понять, почему это
люди скучают, плачут, стреляются и даже других убивают, почему они
волнуются по поводу вещей и событий, которые их лично не касаются, и почему они смеются, когда читают Гоголя или Щедрина…
Любовь
волновалась, расхваливая возлюбленных ею
людей; ее лицо вспыхнуло румянцем, и глаза смотрели на отца с таким чувством, точно она просила верить ей, будучи не в состоянии убедить.
Львов (
волнуясь). Николай Алексеевич, я выслушал вас и… и, простите, буду говорить прямо, без обиняков. B вашем голосе, в вашей интонации, не говоря уж о словах, столько бездушного эгоизма, столько холодного бессердечия… Близкий вам
человек погибает оттого, что он вам близок, дни его сочтены, а вы… вы можете не любить, ходить, давать советы, рисоваться… Не могу я вам высказать, нет у меня дара слова, но… но вы мне глубоко несимпатичны!..
Надобно сказать, что сам старик Оглоблин ничего почти не видел и не понимал, что вокруг него делается, и поэтому был бы
человек весьма спокойный; но зато, когда ему что-либо подсказывали или наводили его на какую-нибудь мысль, так он обыкновенно в эту сторону начинал страшно
волноваться и беспокоиться.
Но вдруг из толпы, которая стояла под горою, раздался громкой крик. «Солдаты, солдаты! Французские солдаты!..» — закричало несколько голосов. Весь народ
взволновался; передние кинулись назад; задние побежали вперед, и в одну минуту улица, идущая в гору, покрылась народом. Молодой
человек, пользуясь этим минутным смятением, бросился в толпу и исчез из глаз купца.
Андрей. Дорогая моя, прошу вас, умоляю, не
волнуйтесь. Уверяю вас, они шутят, они от доброго сердца. Дорогая моя, моя хорошая, они все добрые, сердечные
люди и любят меня и вас. Идите сюда к окну, нас здесь не видно им… (Оглядывается.)
Все засмеялись, возбужденные, взволнованные, как всегда
волнуются люди, когда в обычную, мирную, плохо, хорошо ли текущую жизнь врывается убийство, кровь и смерть. И только Соловьев смеялся просто и негромко, как над чем-то действительно смешным и никакого другого смысла не имеющим; да и не так уж оно смешно, чтобы стоило раздирать рот до ушей!
Умы предчувствовали переворот и
волновались: каждая старинная и новая жестокость господина была записана его рабами в книгу мщения, и только кровь <его> могла смыть эти постыдные летописи.
Люди, когда страдают, обыкновенно покорны; но если раз им удалось сбросить ношу свою, то ягненок превращается в тигра: притесненный делается притеснителем и платит сторицею — и тогда горе побежденным!..
В эту же зиму в одно и то же время она уже была влюблена в двух молодых
людей и краснела и
волновалась не только когда они входили в комнату, но когда произносили их имя.
Муся шагала — и оправдывалась перед
людьми,
волнуясь и краснея.
«Неужели? — думает Муся стыдливо. — Неужели я достойна? Достойна того, чтобы обо мне плакали
люди,
волновались, обо мне, такой маленькой и незначительной?»
С непоколебимой верой в людскую доброту, в сочувствие, в любовь она представляла себе, как теперь
волнуются из-за нее
люди, как мучатся, как жалеют, — и ей было совестно до красноты.
Песок сверкал алмазными искрами, похрустывая под ногами
людей, над головами их
волновалось густое пение попов, сзади всех шёл, спотыкаясь и подпрыгивая, дурачок Антонушка; круглыми глазами без бровей он смотрел под ноги себе, нагибался, хватая тоненькие сучки с дороги, совал их за пазуху и тоже пронзительно пел...
Прекрасное, трагическое, комическое — только три наиболее определенных элемента из тысячи элементов, от которых зависит интерес жизни и перечислить которые значило бы перечислить все чувства, все стремления, от которых может
волноваться сердце
человека.
На первых порах я действительно
волновался и представлял из себя не то невинно-падшего, который успел-таки припрятать в укромном месте кой-какие уцелевшие крохи, не то
человека, приведенного в восторженное состояние от беспрерывной молотьбы по голове.
Вот перед вами молодой
человек, очень красивый, ловкий, образованный. Он выезжает в большой свет и имеет там успех; он ездит в театры, балы и маскарады; он отлично одевается и обедает; читает книжки и пишет очень грамотно… Сердце его
волнуется только ежедневностью светской жизни, но он имеет понятие и о высших вопросах. Он любит потолковать о страстях...
Тетерев. Ничего! Сцена очень интересная. Я слушал и смотрел с удовольствием. Очень недурно, очень! Не
волнуйся, брат! У тебя есть способности… ты можешь играть героические роли. В данный момент герой нужен… поверь мне! В наше время все
люди должны быть делимы на героев, т. е. дураков, и на подлецов, т. е.
людей умных…
Он ещё больше
взволнуется; чистый был и нежный
человек, полюбил я его.
А время уходило, снег заносил больше и больше стены дома, и мы всё были одни и одни, и всё те же были мы друг перед другом; а там где-то, в блеске, в шуме,
волновались, страдали и радовались толпы
людей, не думая о нас и о нашем уходившем существовании.
Учитель, — высокий, еще безусый молодой
человек с красными пятнами на лице, — заметно
волнуясь, выстроил учеников в ряды; мальчики запели стройно, но резкими, неприятными голосами.
Она принимала его за
человека необыкновенного и робела перед ним,
волновалась, воображала, что не понимает его, не заслуживает его доверенности; безотрадно, тяжело — но беспрестанно думала о нем.
— А вы, батя, не
волновались бы. Вы рассуждайте философски:
человек не может ни ускорять событий, ни задерживать их, как не может он остановить вращение земли, развитие прогрессивного паралича или, например, этот идиотский дождь. Всё, что должно быть, — будет, чего не может быть — не будет, как вы ни прыгайте! Это, батя, доказано Марксом, и — значит — шабаш!
Слобожане уже обратили на него внимание. В юртах хлопали двери,
люди выбегали с любопытством или тревогой. Впрочем, аборигены смотрели на небо довольно спокойно, но татары и особенно киргизы
волновались и переговаривались громко и тревожно. Полусумасшедший киргиз, живший невдалеке, прицелился из ружья и выстрелил…
Я очнулся точно после странного сна… Над слободкой опять играли последние лучи скупого осеннего солнца…
Люди еще
волновались, громко обсуждая значение странного явления. В дверях нашей избы стояла Маруся с омертвевшим, испуганным лицом… Она опять показалась мне постаревшей и изменившейся… Увидев, что Степан запряг лошадь, она наскоро собрала свои пожитки и, не прощаясь, не глядя на меня, как будто болезненно стыдясь показать свое лицо, вышла из избы и села в телегу.
Барыня. Да вот вы говорите, чтобы не
волноваться. Ну как тут быть спокойной. Я сестру не вижу два месяца, я остерегаюсь всякого сомнительного посетителя. И вдруг
люди из Курска, прямо из Курска, где повальный дифтерит, — в середине моего дома!
Не
волновался только один
человек — клоун Батисто Пикколо. Он был очень талантливым артистом, изобретательным, живым, веселым клоуном и прекрасным товарищем. А спокоен он остался потому, что обладал трезвым умом и отлично понимал: какая же он партия для принцессы всех музеев, цирков и зверинцев мира?..